Вина Грузии
Куда поставить ударение в первом слоге?
Елена Ямпольская, Тбилиси
В Тбилиси сейчас жарко. Это не политическая метафора, но констатация факта. К полудню термометры решительно набирают 35 градусов, после обеда под ногами мягко пластилинит асфальт, мальчишки гортанно перекрикиваются в фонтанах, взрослые - в зависимости от социального статуса - включают кондишн либо кейфуют под пятнистыми платанами. А вот "после обеда" - как раз метафора. Обедают тбилисцы, когда солнце уйдет за Мтацминду. До поздней ночи рестораны забиты так, что на парковке между дорогущими иномарками не сразу и воткнешься. Город красиво пьет, красиво поет, в общем - гуляет. Зачастую на шальные деньги, но нередко и на последние. Не зря Грузию называют "голодающей страной ресторанов"...
Город контрастов
Чего до сих пор не выносят тбилисцы - это ужина при свечах. Свечами они сыты по горло. Несколько лет без электричества и газа, до сих пор - без централизованной системы отопления; у многих в чуланчиках хранятся автономные генераторы, а то и буржуйки. Трубы, выведенные из окон панельных многоэтажек, пятна копоти на фасадах - этот недавний кошмар даже у меня стоит перед глазами.
Сегодня свет в Тбилиси есть. Круглосуточно и практически бесперебойно. Люди не зависают в лифтах, не топают в метро по шпалам до ближайшей станции. Правда, на маленьких улочках по ночам черт ногу сломит - тьма кромешная, тротуары разбиты, как после бомбежки, зато центр сверкает огнями и переливается живительной влагой. За время правления Михаила Саакашвили в Тбилиси построено 46 фонтанов (по другим сведениям - 48). Прокопченные окраины тоже озарила милость свыше. Первую линию многоэтажек — ту, что на виду у господ проезжающих, — раскрасили в загадочные цвета, от темно-свекольного до пронзительно-синего. Вспоминается терпеливый маляр с палитрой: "Хозяин, может быть, этот колор?.."
Не менее чудаковато выглядит огромный постер с лицом Джорджа Буша на пути из аэропорта в город. Гия Буш, конечно, известный человек, но чего уж так перед ним папахи ломать?..
Тбилиси город контрастов и поэтому очень напоминает Москву. Зачастую — Москву десятилетней давности. Организованное нищенство окучивает доходные точки; вузовский профессор получает 20 долларов в месяц; государственная пенсия — 32 лари (примерно $17), а килограмм сахара стоит 1 лари 80 тетри...
Уровня гармоничной нищеты Тбилиси достиг давно, теперь эту нищету культивируют в прагматических целях. Старинным зданиям позволяют разрушиться до основания, чтобы тут же зачистить площадку под новое строительство, — и исчезают навсегда ворота с коваными гирляндами, витражи в подъездах, уютные балкончики... Крестьянский дом с садом в Грузии пока можно купить за 500 баксов. Квадратный метр элитного жилья в центре Тбилиси стоит в три раза дороже.
Удивительно, но здесь существуют реальные меценаты, силами которых в поизносившемся городе вдруг возникают оазисы неумеренного благоденствия. В этом сезоне после многолетней реконструкции открылся наконец легендарный Театр имени Руставели — вотчина Роберта Стуруа. Директор театра Гия Тевзадзе с тихой гордостью демонстрирует мне три зала — на 800, 300 и 200 мест, оборудованные по последнему слову сценической техники, позолоченные люстры, ручную роспись потолков, отреставрированные фрески работы Судейкина, 35 гримерок — каждая с отдельной душевой и тренажерный зал для артистов... В Москве ничего подобного нет.
При этом грузинский бизнесмен, который осчастливил руставелиевцев, потратился, по нашим меркам, не сильно. Десять миллионов долларов на все про все. При средней посещаемости 40 процентов и ценах на билеты от 2 до 15 лари актеры в Театре Руставели получают $200—500 в месяц. Что касается премьер, их научились выпускать, вкладывая по минимуму денег, по максимуму фантазии. Батоно Роберт считает такой режим полезным для творчества. А что ему остается? В этом году все тбилисские театры лишены госдотации на новые постановки. То есть лишены все, а причина одна — спектакль Стуруа "Любовь, солдат, президент и телохранитель". Главный герой — лицо, похожее на Михаила Саакашвили. Основная тема: "Если уж ты стал президентом, изволь заниматься народом и страной, а не своими проблемами". На премьере публика разделилась — одни возмущенно свистели, другие кричали от восторга. Стуруа не отрекается, что спектакль — о молодом грузинском правителе, но не только о нем. Кстати, на завтрашнем представлении — последнем в этом сезоне — ждут Самого...
Вина Грузии
Интересно — куда вы сейчас поставили ударение? Как прочитали — "вИна" или "винА"? Вице-спикер грузинского парламента, президент Торговой палаты Джемал Инаишвили так мне и сказал: "В том, что мы продавали в Россию какой-то процент некачественных вин, не только наша вина".
Если поддельный товар пришел из Грузии, кто-то должен был его принять и растаможить. Если псевдо-"мукузани" разливают в Малаховке, требуются сертификаты грузинского происхождения. Как ни крути, нас травила межгосударственная мафия. Хотя "травила" — сильно сказано. Хотелось бы мне взглянуть на человека, который в стране самопальной водки приболел от грузинского вина. Что касается пестицидов, тут вообще можно не волноваться. Пестициды в Грузии нынче дороги, крестьянам не по карману.
В Грузии многие забыли (а в России мало кто знает), откуда растут ноги у винного эмбарго. Идею подкинули сами грузинские власти — когда по политическим мотивам, дабы наказать оппозиционного бизнесмена, спустили в канализацию весь продукт винзавода "Вазиани". Весьма качественный, говорят, продукт. Хозяин с горя чуть не застрелился. У нас этот бред (а с точки зрения грузина, чистое кощунство — разве можно вино в канализацию?!) немедленно взяли на карандаш. Следом отличилась Нино Бурджанадзе. Когда Россия прекратила импорт грузинского алкоголя, госпожа спикер язвительно поинтересовалась: "А "боржоми" они не запретят?". Помните, что советовал герой Фрунзика Мкртчяна в фильме "Мимино"? "Сначала подумай, потом говори..."
Грузия, как ни странно, производит совсем мало вина. Всего лишь 50 млн тонн в год. Болгария — для сравнения — миллиард тонн. Почувствуйте разницу. Примерно десятая часть грузинских вин, даже чуть больше, рождается в "Тифлисском винном погребе". Здесь заправляет российский винодел Владимир Гребенчиков. Он окончил в Москве пищевой институт, защитил диссертацию на тему "Стабилизация процессов брожения" и отправился заниматься этими процессами непосредственно на родине виноделия. Возможности, говорит, здесь громадные, количество сортов винограда уникальное, климатические условия такие, что Франции и не снилось... Мне показывают итальянские пневматические прессы, цех холодной фильтрации, бочки из французского дуба по 700 евро за штуку, крашенный серебрянкой бюст Сталина ("все-таки это был первый промоутер грузинского вина на территории СССР") и огромный подвал, где на стеллажах зреют коллекционные вина. Им эмбарго не помеха — день ото дня цена только растет.
До последнего времени 85 процентов продукции "Тифлисского винного погреба" приобретала Россия. "Ничего, — бодрится Гребенчиков, — даже к лучшему, что тепличных условий больше нет. Будем искать новые рынки. Какие? Да их полно! Украина, Казахстан, Польша, Голландия, Бельгия, Германия, Британия... Штаты, наконец. Там хватает ценителей хороших вин и бывшая советская диаспора не маленькая...". Скептики, правда, цокают языками: "Зачем Штатам грузинское вино? У них в Калифорнии свое делают не хуже. А грузинское только "Русский самовар" покупает...". В смысле — ресторан Михаила Барышникова на Манхэттене.
Спрашиваю: "Говорят, в Грузии просто нет таких объемов винограда, чтобы заполнить вином полки хотя бы московских супермаркетов?" "А вы не слушайте, что вам говорят, — с кавказской пылкостью кипятится россиянин Гребенчиков. — Поезжайте в Кахетию. Сколько будете ехать, столько по обеим сторонам дороги будут тянуться виноградники — до самой границы. За последние годы площади резко увеличились. Тут даже многие артисты теперь сажают виноградники и начинают производить собственное вино..." Что правда, то правда. До эмбарго мне приходилось видеть в магазинах вина от Нани Брегвадзе и от Сосо Павлиашвили. Первые я бы купила, вторые — вряд ли. Грузинская лоза — вещь капризная. Зависит и от географии, и от настроения виноградаря, и от исполнительского мастерства, и от уровня музыки и текстов...
Любой мировой бренд непременно пытаются подделывать. Некондиционное грузинское вино в России, конечно, есть. Так же, как контрафактные джинсы, духи, лекарства, автозапчасти... Борьба с фальшивым "ливайсом" — дело похвальное, но это еще не повод оставить всю страну без штанов. Я, например, очень люблю грузинское вино, предпочитаю его и болгарскому, и чилийскому и искренне недоумеваю, почему должна покупать "саперави" из-под прилавка. Это унижает меня и нервирует продавца. Впрочем, когда я приземлилась в "Домодедово", у меня с собой было. Какое-то время протяну, а там, глядишь, и эмбарго отменят...
Если говорить исключительно о вине — не о чьей-либо политической вине, а о "честном вине из честной лозы", Россия должна объявить тендер, назначить квоты и вернуть на свой рынок надежные винодельческие компании Грузии. Это будет подарком для собственных граждан и великодушным жестом по отношению к безвинным (винным, но безвинным) грузинским труженикам.
Гиви, которого мы потеряли
Эмбарго — новая проблема Грузии. В довесок к тем, от которых она стонет не один год. Главная головная боль — безработица. Горькое ничегонеделание, когда молодые мужчины в рабочий полдень стучат нардами или курят под деревом, приняв позу цапли... Грузия — страна, откуда люди бегут. Со знакомым тбилисцем идем по городу как по мемориалу: "Здесь жил Гиви — он теперь в Америке, здесь Лена — она давно в Москве. Это балкон Иосифа, он звонил из Тель-Авива. А там за углом раньше жил Нукри. Он сейчас в Голландии, прикидывается, что голубой..." Да, да, отдельные грузинские мачо не погнушались и таким поводом для эмиграции. Вернее, фиктивным поводом. Приезжаешь в Амстердам по турпутевке, объявляешь себя лицом нетрадиционной ориентации, затравленным на родине предков, и вид на жительство в кармане. Кто, где, когда и с кем, проверять ведь не будут. Наверное, по данному вопросу могли бы высказаться юные белокурые голландки, но они молчат. Онемели от счастья...
Грузия живет трудно, Грузия живет бедно. Люди здесь за последние годы настрадались так, что новые потрясения им совершенно ни к чему. Однако самый мирный, самый дружелюбный разговор взрывается, когда речь заходит об Абхазии. Каждый грузин сегодня — доморощенный геополитик. "Я воевать пойду!" — сверкает глазами вроде бы вполне вменяемый человек лет шестидесяти. "Что, и сына своего отправите на войну?" — спрашиваю. "Нет. Сына не пущу, внуков не пущу". И на том спасибо.
В центре города, под кирпичными сводами бывшей кирхи, театр — беженец из Сухуми (бывают и коллективные беженцы) играет спектакль "Далекое-далекое море". На клочке прибрежной гальки сошлись друзья детства, нынешние заклятые враги — абхазец и грузин. "Какие бы политические решения ни принимались наверху, — говорит грузин абхазцу, — ты для меня по-прежнему брат". Я была в Тбилиси четыре дня, и сто раз мне хотелось повторить эту пафосную фразу. Вспомнился еще один спектакль — "Национальный гимн" Театра Туманишвили, который за пару дней до командировки видела на сцене "Моссовета". Когда молодые актеры запели — что-то простое, народное, про бабочку, — над ресницами русских зрительниц замелькали носовые платки. Почему мы плачем, когда поют грузины? Что нам Гекуба?
А Гекуба нам — очень многое. Россия и Грузия когда-то вступили в брак — по расчету, конечно, но не без любви. Двести лет вместе — это четыре золотые свадьбы. Накопились обиды, возникла взаимная усталость. Грузия требует развода. Мечтает дальше жить с Америкой — та молодая, ей всего-то чуть больше двухсот... Джигит предлагает руку, сердце и кинжал статуе Свободы. Не понимая, что в сознании Америки Грузия абсолютно не разнится с Эфиопией, например. Страшно далека благословенная земля Сакартвело от американцев. Зато очень и очень близка к Ирану. Ведущий грузинский политолог Рамаз Климиашвили (некогда босс молодого Михаила Саакашвили) чуть ли не ежедневно в газетах и по телевидению интересуется у "соросовских мальчиков", которые сегодня руководят Грузией: "Вы хотите втянуть нас в войну? Хотите, чтобы второй ядерный удар был нанесен по нашей территории?" Первенство Израиля, само собой, не оспаривается, но и почетное второе место — диди мадлоба, не надо...
Рискую прослыть мракобесной шпиономанкой, но действительно — мы знаем, что такое Грузия, а американцы — нет. Мы любим ее, а американцам она безразлична. У русских с грузинами есть Данелия и Товстоногов, Габриадзе и Кикабидзе, да мало ли всего... Над рекой стоит гора, под горой течет Кура... Такую личную неприязнь испытываю к потерпевшему, что кушать не могу... Расцветай под солнцем, Грузия моя... Цвет небесный, синий цвет полюбил я с малых лет... Я летела в самолете вместе с Кахи Кавсадзе, прекрасным актером, красавцем-недотепой из грузинских короткометражек — к нему тянулись с радостными улыбками и свои, и наши...
Пока арба не перевернулась
Русская любовь крепка — не вырвешься, задушим в объятиях. Мы привыкли считать Грузию милой, теплой окраиной. Своей. В смысле — нашей. Обижаемся, если грузин не может ответить по-русски, хотя сами, кроме "гамарджоба, генацвале", ни слова не знаем. А с диалогом реальные проблемы. Молодежь в Грузии русским языком практически не владеет. Это поколение для нас потеряно. Они думают по-американски, учатся в американских колледжах, лучшие потом едут в Гарвард и — прости-прощай, Тбилиси-папа. Основные отрасли грузинской экономики — энергетика, коммуникации — в руках у российского бизнеса, но никакой государственной политики в области поддержки русского языка у нас нет.
Не исключено, что соросовские бичо недосмотрели в детстве "Мимино" и "Не горюй!", и, наверное, в сердце у них (прежде всего в сердце, а не в голове) не хватает каких-то существенных винтиков, но не зря говорит Роберт Стуруа: "Когда метрополия разводится со своими доминионами, она должна вести себя мудро. Если ты хочешь сохранить свое влияние в этой стране, от тебя инициатива должна исходить. Мы что можем? Мы можем время от времени огрызаться. Но это смешно — слушать, что говорят министры, которых завтра не будет..." Ему вторит бывший посол Грузии в России, сын классика грузинской литературы, интеллигент до кончиков пальцев Зураб Абашидзе: "Обе стороны несут ответственность, каждая — свою долю. Но, на мой взгляд, эта доля пропорциональна размерам государства...".
У грузин есть бесценные вещи: солнце, горы, море (не только в Абхазии), хорошее вино, женщины, несущие домой горячий "мамин хлеб", красивые, залюбленные дети... Музыка, от которой сжимается горло у тех, кто слушает, и раскрывается душа у тех, кто поет... Лучшая в мире кухня, самые ароматные специи, самые зажигательные танцы, патриархальные (до сих пор еще) семьи и мужчины — горячее свежего хлеба... У них есть страна, которая сверху напоминает пушистый изумрудный ковер, собранный небрежными складками; есть Кура и Арагва, и древний монастырь там, где они "сливаяся шумят"; авлабарские духаны, милые сердцу каждого, кто смотрел "Хануму"; антикварные лавочки, в которых вывешены настоящие, XIX века черкески — умопомрачительно узкие в талии...
Мне необходимо сохранить это все — для моих друзей, живущих в Грузии, и для себя. Я не хочу присутствовать на похоронах нашей дружбы. Мы должны что-то сделать. Вместе. Пока не поздно. Пока арба не перевернулась.
Софико Чиаурели: "Россия — моя вторая родина"
Я обожаю Россию, это моя вторая родина, я там училась, у меня в Москве живут родственники, братья, племянники, друзья. Никогда не изменится мое отношение к Алисе Фрейндлих, Олегу Басилашвили, Сергею Юрскому, к моим друзьям и коллегам. И они — я точно знаю — никогда не изменят своего отношения ко мне. Но зачем такой огромной стране, как Россия, чужая земля? Присмотри за тем, что у тебя есть. Я была депутатом Верховного Совета от Южной Осетии, а теперь ко мне приходят в дом и говорят: эту комнату мы у тебя забираем, она уже не твоя...
Семьдесят лет нас из России учили, как нам жить. Сценарии спускались оттуда. Но главный сценарист был из Грузии. Я бы даже сказала — главный режиссер. И этот главный режиссер создал Советский Союз как единый организм. Одна нога на Украине, другая на Урале, левая рука в Прибалтике, правая в Грузии. Потому так сложно нам распадаться. Я никогда в жизни не задумывалась, что свет и газ нам дает Россия. А потом вдруг наступили дни, когда чай надо было кипятить во дворе, на щепках...
У нас есть примитивный круг людей, которые говорят, что мы были рабами России. Лично я ничьей рабой не была. У нас на курсе учились и русские, и украинцы, и грузины, и евреи. Мы дружили, мы любили друг друга. Папа мне присылал деньги, мы всем курсом неделю кутили. Потом деньги заканчивались. Помню, на день рождения он прислал мне тридцать рублей: "Доченька, золотая моя, это тебе на торт". Я в ответ пишу: "Папочка, дорогой, на торт получила. Пришли на хлеб..."
Наши взаимоотношения с Россией должны быть нормальными, соседскими, дружественными — в этом никто не сомневается. И никто меня не лишит главного, что я приобрела в жизни, — любви народа. Я выхожу на улицу и чувствую эту любовь. Не только в Тбилиси, но и в Москве.
Роберт Стуруа: "Актеры не понимают, когда я говорю по-русски"
Когда начинаются ссоры в доме, трудно сказать, кто виноват. Конечно, все виноваты. Я ненавижу политику как область человеческой деятельности, но, если бы у меня была возможность, я бы постарался помирить наши страны. Хотя это очень нелегко.
Обидно, что новое поколение в Грузии уже не воспитывается на русском языке, на русской культуре. Те великие книги, которые мы читали в подлиннике, они в лучшем случае прочтут в переводе. Я иногда забудусь, скажу несколько слов по-русски на репетиции, молодые актеры просят перевести...
В моих личных отношениях с Россией ничего не изменилось. В конце августа я поеду в театр Калягина — приводить в порядок свой спектакль "Шейлок". Потом мы с театром Руставели поедем на гастроли в Калининград. А в будущем году, в мае-июне, мы покажем на Чеховском фестивале в Москве два спектакля. В том числе "Любовь, солдат, президент и телохранитель".
отсюда
0 Комментарии